{{=it.highlight(param.top.name, it.query)}}

сеть отелей

{{=it.highlight(param.top.name, it.query)}} {{? param.top.geo_type == 20}} (город){{?}}

{{=param.top.name}} {{=param.top.country_name}}

{{=it.highlight(param.top.name, it.query)}} (регион)

{{=param.top.name}} {{=param.top.country_name}}

{{=it.highlight(param.top.name, it.query)}} (страна)

{{=param.top.name}} {{=param.top.name}}

{{=param.top.country_name}}

Большой каприз, Царское Село

Между Александровским и Екатерининским парком проходит Подкапризовая дорога, получившая свое название благодаря двум сооружениям — Большому и Малому капризу.

Большой и Малый каприз — это искусственно образованные насыпи с арочными пролетами над дорогой. Существует две легенды происхождения названия сооружений:

По одной из них, рассматривая сметы на садовые работы в Царском Селе, Екатерина II сомневалась, утвердить ли их, но все же подписала документ со словами: «Быть так, это мой Каприз».

Существует и другая версия, согласно которой, на въезде в Царское Село находились гауптвахта и шлагбаум. Именно у гауптвахты императрица говорила кучеру, в каком направлении надо ехать и, смеясь называла этот пункт своим Капризом.

Надо отметить, что Екатерина II, как, впрочем, и Елизавета Петровна, никогда не сообщали заранее о своем отъезде из Царского Села и уезжали в тот момент, когда этого никто не ожидал.

Большой каприз был построен в 1772–1774 годах по проекту архитектора Неелова, строительством руководил инженер Иван Кондратьевич Герард.

В основе замысла сооружения стало изображение одной из похожих построек на китайской гравюре XVII века.

Большой каприз представляет собой горку, соединяющую Екатерининский и Александровский парки. В горке устроен тоннель, по которому проходит дорога, ведущая в Александровский парк и Китайскую деревню, а наверху находится беседка в Китайском стиле.

Восемь ее колонн, выполненных из розового мрамора, поддерживают вычурную изогнутую китайскую кровлю, подобную той, что установлена на павильоне Скрипучая беседка и домиках Китайской деревни, расположенной рядом.

В 1779 году в беседку Большого каприза ударила молния, павильон был поврежден и в 1786 году, по приказу Екатерины II, перестроен. Новая беседка, восстановленная под руководством архитектора Джакомо Кваренги, была оборудована диковинным молниеотводом.

Вероятно, установить молниеотвод Екатерине II посоветовал друг императрицы, французский философ Вольтер, с которым она переписывалась и который один из первых во Франции оборудовал свой Фернейский замок системой молниезащиты.

Арка Большого каприза имеет ширину более пяти метров и высоту — 7 метров. Из беседки открывается прекрасный вид на Александровский и Екатерининский парки Царского села.

В наше время беседка была повреждена вандалами и сейчас Большой каприз огражден высоким забором из решетки.

Фото месяца: Норвегия по прихоти

«… В живописном круизе по фьорду из Гудвангена во Флам на пароме через Нерой-фьорд. Какие прекрасные виды — величественные горы с небольшими деревушками, расположенными у базы».

Это было написано в электронном письме, прикрепленном к фотографии, которая остановила нас. И поэтому мы тут же решили, как бы из прихоти, вручить награду Nordic Photo of the Month в этом месяце Betty Eich , которая ошеломила нас своими красочными фотографиями с 8-дневного тура Nordic Visitor Complete Norwegian Fjord Tour . в Норвегии.

Эта поездка, представляющая собой комбинацию поездов и круизного тура, также была внезапным решением для нашей победительницы и ее мужа Эда. Как объяснила Бетти: «Это было скорее спонтанной реакцией! Мы нашли очень разумный трансатлантический круиз для репозиционирования из Тампы, Флорида, в Копенгаген. Мы решили его взять. Затем нам нужно было решить, что мы хотим делать в Европе после того, как мы Мы решили, что поездка в Норвегию после нескольких дней в Копенгагене будет идеальной ».

Действительно идеально!

От исторических городов до потрясающих фьордов

На вопрос о том, что она вдохновила на эту поездку, Бетти ответила:

«Мы хотели поездку, которая выходила бы за рамки обычного однодневного Норвегия в двух словах . Нам нравилось сесть на поезд из Осло в Тронхейм, а затем отправиться в круиз Hurtigruten по побережью из Тронхейма в Берген — и все это до тура по фьорду.

Нам больше нравится самостоятельное путешествие, чем групповые туры, поэтому мы немного поработали в Интернете, чтобы найти поездки по Норвегии, которые мы могли бы совершить самостоятельно — при поддержке туристической компании, которая обеспечила бы проживание и поездки.Мы нашли Nordic Visitor и были привлечены к «Полному туру по норвежским фьордам».

Мы читаем очень положительные отзывы как о туре, так и о компании, и эти 8 дней идеально вписались в наш график. И, как мы выяснили, сделали отличный выбор как компании, так и поездки! Наш консультант по путешествиям Колбрун была представительна и быстро ответила нам. Маршрут был очень хорошо спланирован и представлен. 8-дневная поездка прошла без каких-либо проблем ».

Как давний учитель и администратор, Бетти сказала, что всегда была увлечена образованием, и после выхода на пенсию вскоре обратила свою страсть к учебе в сторону путешествий и фотографии.Вместе со своим мужем Эдом, заядлым видеооператором, они побывали в 23 странах, и в их списке желаний «столько же».

Бетти добавила: «Нам нравится знакомиться с людьми в стране, знакомиться с их культурой, а также видеть (и фотографировать!) Пейзажи и городские достопримечательности».

Никогда не бывает скучно

Так как же вам удастся упаковать поездки на поезде, туры по фьордам, поездки на автобусе по извилистым горным дорогам и круиз за чуть больше недели? Маршрут полного тура по норвежским фьордам выглядит следующим образом:

Мы сидели на кормовой палубе, наслаждаясь панорамами гор и маленьких деревень, расположенных вдоль берега.Когда на улице было слишком ветрено, мы наслаждались видами, не выходя из гостиной ».

« Берген — наш самый любимый город. Это замечательный город для пеших прогулок. Мы прогулялись по Ганзейскому кварталу Бергена (Брюгген), зашли в магазины и по узким улочкам. Мы исследовали Рыбный рынок с его сотнями разновидностей рыбы — некоторые из них Мы нашли антикварные магазины, от пола до потолка заполненные «находками» и диковинками, а также восхитительные пабы и рестораны в районе Оле Буллс Пласс.

Мы слышали, что в Бергене в среднем бывает только 60 солнечных дней в году. Оба дня в Бергене были солнечными! Фактически, одно было положительно похоже на лето. Нам было жаль, что теперь аборигенам осталось всего 58 солнечных дней в году — до конца года!

Еще одним ярким событием стала поездка на пароме из Гудвангена во Флам. Лодка была переполнена, но мы нашли идеальное место для фотографирования пейзажа фьорда — автомобильную палубу! Нас там было всего несколько человек, поэтому мы могли ходить из стороны в сторону, снимая фотографии и восхищаясь узким фьордом в одном месте шириной всего 820 футов и маленькими деревнями под горами высотой 3000 футов.

Наконец, нам понравился Флам, особенно роскошь переночевать там. Отель Fretheim прекрасен, и наш ужин (включенный в туристический пакет) стал восхитительным и запоминающимся завершением нашего опыта в Норвегии. «

Неплохо для поездки, спланированной по прихоти! Спасибо, Бетти, что рассказала нам о своем удивительном путешествии.

Совет от профессионала : Как Бетти упомянула в своих комментариях выше, в Норвегии, особенно в Бергене, может быть много дождя. Возьмите с собой дождевик и теплые вещи даже в летнюю поездку! К счастью, Бетти будет хорошо подготовлена ​​к всевозможным погодным изменениям во время будущих скандинавских путешествий с ее призом от нашего со-спонсора конкурса 66 North, ведущего исландского бренда верхней одежды.

Хочешь поехать в Норвегию прямо сейчас? Кто может вас винить? Эти самые продаваемые железнодорожные и круизные туры могут вызвать дополнительную страсть к путешествиям:

Вы путешествовали с Nordic Visitor и хотите участвовать в нашем конкурсе Nordic Photo of the Month?

Отметьте свои фотографии путешествий с помощью #NordicVisitor , чтобы поделиться ими с нами в Instagram, Facebook или Twitter! Вы даже можете пойти более прямо, как Бетти, и отправить их нам по электронной почте.Прочтите все о конкурсе, о замечательных ежемесячных призах (с 66 ° северной широты!) И обо всех способах участия!

Теги:

Поделиться через фейсбук Поделиться в Твиттере

Безумие по прихоти: размышления о Уимбрел в Южной Каролине, провинция Южная Каролина

Из осеннего номера 2021 года журнала Living Bird . Подпишитесь сейчас.

Дикость — это жизнь, которую проживают по прихоти. Это непредсказуемое внезапное изменение или цепочка маловероятных событий, обрушившихся на птиц и зверей без ограничений или препятствий, чтобы держать их в «безопасности» и под некоторым подобием контроля.Если бы дикость была настроением (о котором я думаю, не так уж и много), она была бы самой непростой: радостный момент позднего лета американского щегла, усыпанный песнями, стремительный полет; меланхолия тоска по синему в соло Wood Thrush в стиле глубокого леса; а затем угрюмое голое дерево в тускло освещенной зимней долине Пёстрой совы.

Дикость находится в ландшафтах, далеких от того, где мы могли бы быть комфортно близко. На ум приходят кречеты в продуваемой ветрами тундре. Или рядом — мигрирующая желтая певчая птица, порхающая на заднем дворе, чье внезапное решение прыгнуть и пересечь Мексиканский залив в темноте, спасаясь от хищников и непогоды в непрерывной миграции крыльев, которая привела к тому, что она оказалась в пределах досягаемости руки, является прихотью.Ее исключительный выбор чудесным образом рассчитан как сумма тысячелетий адаптивного давления, дифференциального выживания и воспроизводства. Тот момент, когда мы взлетали с холма Юкатана, чтобы отправиться на север или вернуться на юг из зарослей ивы, что привело к столкновению «птичий клюв» и «человеческий нос», был вызван способами, о которых мы никогда не узнаем полностью. Для славки и любопытного прихоть — это жизнь, предоставленная случайным действиям, которые могут означать, что они видят или не видят. Прихоть означает процветание в одно мгновение и смерть в следующее.Прихоть — это пребывание среди чудесного в каком-то обычном пространстве. Прихоть — это непредсказуемое, помноженное на невероятное, возведенное во власть случая.

Что непредсказуемая связь между тем, что мы можем контролировать и что не можем; между причинами и следствиями; между нами, людьми, и ими, дикими птицами — будь то на отдаленной тропе в дикой природе или в городском парке на улице — часто случается аморфное облако лучших догадок (наука), а интуитивная прозорливость (удача) — гарантия работы для тех, кто нам поручено заниматься наукой и вдохновлять тех из нас, кто завидует полету и свободе.Для меня и то, и другое.

Мой разум более чем склонен к такого рода круговоротам; растягивая слова, чтобы они соответствовали значениям, я больше чувствую, чем думаю. Но это вовсе не было диким местом, которое недавно привело в движение столько моих безумных мыслей. Вместо этого это была мешанина, казалось бы, случайных событий, сходящихся за полдюжины лет — включая ужасающие 18 месяцев и подсчет пандемии — связанных через случайно встреченных незнакомцев, спровоцированных двоякой прихотью, и все сошлись на слюне песок, чтобы принести столь необходимые хорошие новости в трудное время.

• Показать стенограмму ТЕКСТ НА ЭКРАНЕ: Deveaux Bank. Размышления культурного орнитолога

  DR. J. DREW LANHAM: Я окружаю себя вымершими птицами, потому что это напоминание о том, что было … Я могу думать об истории этих птиц, но я также могу связать историю этих птиц с моими предками, которые работали на некоторых из этих полей, и кто как связанный народ помогал строить эту страну; которые, вероятно, смотрели в небо, чтобы увидеть бесконечные стаи птиц, которые во многом вдохновляли на освобождение.

  Я вырос в маленьком графстве Эджфилд на западе Пьемонта. Эджфилд расположен на берегу реки Саванна, и я вырос на семейной ферме, поэтому птицы были лучшими друзьями и доверенными лицами.

  ТЕКСТ НА ЭКРАНЕ: Whimbrel мигрируют за тысячи миль из Бразилии в Арктику. Каждую весну они останавливаются, чтобы отдохнуть и покормиться вдоль побережья Южной Каролины.

  DR. ЛАНХАМ: Представить себе эту птицу, летящую по воздуху на тысячи миль, и когда эта птица летит, ее тянет память, инстинкт, звезды, все вещи, которые мы знаем, и многие вещи, которых мы не знаем, это заставляет его успокаиваться или продолжать.Взгляд этого Уимбреля — что Уимбрел мог смотреть вниз и видеть Банк Дево и распознавать этот пейзаж как безопасное место для отдыха, как место для дозаправки на оставшуюся часть поездки, чтобы он мог сделать больше … Это эмоциональная вещь для меня, и это то, чем можно гордиться, и это то, за что мы должны держаться, это то, за что нам нужно бороться.

  Отчасти чудо в том, что эти птицы могут путешествовать на тысячи миль. Что они уклоняются от штормов, от сапсанов и всего того, для чего они созданы; они созданы для этого.Меня беспокоят те факторы, для которых они не созданы.

  Мы думаем о прошлом и о том, что, должно быть, было, когда вечернее небо затемнялось Уимбрелом, ржанкой и другими куликами, приходившими на ночлег в каком-то месте. То, что мы восхищаемся десятками тысяч, что когда-то были сотни тысяч и миллионы, означает, что мы нанесли огромный урон окружающей среде. Когда я думаю об этой птице, обо всем этом времени и усилиях, об этом эволюционном чуде, сжатом в этом Whimbrel, это дает другую мотивацию для желания сохранить.

  Отчасти причина того, что для меня важно работать для дома, для моего дома на юге, состоит в том, что я считаю, что это должно произойти здесь, я считаю, что признание, примирение и ремонт, возмещение ущерба должны произойти здесь. Здесь должно произойти признание того, что произошло, что нация была построена на чужой спине и на этой боли. Это было не просто южное явление, но здесь, в Южной Каролине, это было так очевидно, и оно все еще присутствует в ландшафте. Приходит исправление, возмещение происходит, когда видишь, отчасти, природу, которая существует поверх этой боли и отчаяния, что природа восстанавливает то, что было разорвано на части; что птицы — своего рода чудесные посланники, которые помогают нам стать лучше.Что мы можем собраться вокруг этих птиц и сказать: «Вот что было. Это было ужасно. Мы никогда не должны допустить, чтобы это повторилось ».

  Что вместо того, чтобы видеть коричневые спины, склонившиеся над бороздами, мы можем наблюдать, как птицы с перьями исследуют крабов из нор. Я хочу, чтобы мы таким образом собирались вокруг природы. Если это произойдет здесь, на юге, то повсюду есть надежда. Несопоставимые истории черного и белого, порабощенного и свободного, землевладельца и привязанного к земле силой — эту историю нельзя отрицать, ее нельзя исключать, и мы не можем просто наблюдать за птицами без этой истории. Помните, что время от времени важно снимать бинокль и видеть более широкий обзор.

  Заболоченные земли, которые мы сохраняем, леса, которые мы сохраняем — должен быть способ вдохновить людей понять, что партнерство с людьми имеет значение, важна культура. Эти огромные рисовые поля и рисовые болота в Лоукантри Южной Каролины, в бассейне ACE, — места сильнейшей боли; в некотором смысле теперь они искуплены как места необычайной красоты, где птицы свободно летают. Таким образом, этот пролет связан не только в пространстве, но и во времени. И теперь нам решать, что произойдет в будущем.У нас есть часть этого контроля, и мы обязаны его осуществлять.

  ТЕКСТ НА ЭКРАНЕ: В 2019 году биологи обнаружили около 20000 уимбрелов, насиживающих на небольшом барьерном острове в Южной Каролине — Банке Дево. Это единичное скопление включает примерно половину всей популяции вида на Атлантическом пролетном пути

  DR. ЛАНХАМ: От одного до дюжины и до десятков тысяч просто потрясающе. Это потрясающе в лучшем случае, потому что я не знал, что это все еще происходит, что это все еще существует для чего-то вроде Whimbrel.Увидеть это — это как какое-то великое открытие, это своего рода исчезновение. Эмили Дикинсон говорит о том, что надежда связана с перьями. Это яркий тому пример. Не думаю, что есть кто-то, кому не нравятся красивые вещи. И что это за десятки тысяч птиц… вы можете закрыть глаза и эти крики… и вы должны быть поражены, вы должны быть поражены, и вы должны гордиться, зная, что они здесь.

  Конец стенограммы

Эта история началась в 2014 году с путешествия в место, о котором я знал, но никогда не был: остров Южной Каролины (когда-то плантация) под названием Сибрук.Это место преследует порабощение чернокожих людей, привязанных к индиго, золотому рису Каролины и хлопку морских островов. Сейчас это место превратилось из-за богатства и превращения в преимущественно однородную роскошную жизнь. Добрая услуга друга заставила нас навестить нас в конце 2014 года. Хотя мы больше являемся семьей острова Эдисто, это был еще один шанс собраться на побережье.

Теперь ирония того, что моя семья Блэков из среднего класса ищет время среди стольких сложностей, не ускользает от меня.Чарльстон — исторический эпицентр американского рабства, где большая часть порабощенных африканцев выходит на берег в его гаванях. Оттуда Америка выращивала рисовые зерна за рисовыми зернами, хлопковые коробочки за тюками. Наши ежегодные визиты на остров Эдисто — это часть двойственности, связанной с историей, и теперь мы путешествуем по своему выбору. По моим представлениям, это способ вернуть часть того, что было украдено. Не все 40 акров и не мул, а то, что доставляет мне радость. А там внизу живут птицы, которых я не вижу в моем северном районе Верхнего Пьемонта, недалеко от дома Голубого хребта.Ласточкинохвостые воздушные змеи, розовые колпицы, черные скиммеры, коричневые пеликаны, расписные овсянки — список птиц, которых я могу увидеть до середины утра, не сделав ничего, кроме шага в ближайшую зону охраны дикой природы, ошеломляет.

Вид этих птиц на рассвете в Лоукантри с восходом солнца над Атлантическим океаном никогда не перестает меня вдохновлять. Птиц и дикости хватит большинству. Но для меня есть и другие истории, которые привязывают меня к этим местам, как клещ на открытую кожу.Есть история моих предков и рабства, которую нельзя игнорировать. И поэтому я погружаюсь в птиц, Черную историю и дикость. Эти трое заплетаются в мое существо и выходят из него, один субъект без предупреждения вмешивается в какое-то недоумение, заставляя мысли в моем мозгу шептаться. Я полагаю, это можно назвать прихотью.

На третий день в Сибруке я отправился рано, чтобы проверить предложения во время отлива. Были чайки. Много чаек. Некоторые Fish Crows все отрицают, их ань-ань называет категоричным.На одном плече у меня был прицел, а на другом — бинокль. Мне нужно было убедиться, что люди там видят во мне орнитолога, а не кого-то, кому нужен звонок в полицию. Я стал наблюдать за очередями бурых пеликанов, плавающих вверх и вниз по пляжу. Сандерлинги скользили по набегающим волнам. Впереди приблизилась небольшая стая куликов, пролетела мимо меня недалеко от берега, а затем, совершив необычный пируэт, приземлилась в сотне ярдов от меня. Красные Узлы, около двадцати одной из самых знакомых, но стремительно сокращающихся куликов, копошились на обломках обломков, оставленных позади.

Я был наедине с птицами большую часть утра, когда ко мне подошла женщина, которая больше походила на пляжную прогулку, чем на озабоченного орнитолога: «Доброе утро! Что вы видите?»

Я немного напрягся, не совсем готов быть представительным, но осознавая, что за моей Чернотой в этом очень белом месте всегда наблюдают.

«Эй! Просто проверяю эту стаю красных узлов, которые только что прилетели, — ответил я. «Приятно видеть их здесь».

Это было достаточно короткое объяснение с введенными идентификаторами птиц, чтобы она знала, что ко мне следует относиться серьезно — и без угрозы.Мы немного поговорили о птицах, пока я передавал ей свой утренний список. Она представилась как Сью, и я в своем представлении позаботился о том, чтобы отказаться от моего университетского диплома.

«Я скажу своему сыну, что встретила тебя», — сказала Сью. «Он сам изучает птиц и будет рад познакомиться с вами. Может быть, вы двое могли бы понаблюдать за птицами?

«Конечно!» — сказал я, не особо задумываясь о том, кем может быть этот молодой птичий человек. Я только что встретил эту женщину на пляже и теперь соглашался расширить границы пространства и времени на другого незнакомца.Но тогда я не ожидал, что она доведет дело до конца. Я встречаю множество людей, которые пытаются продолжить отношения, но в большинстве случаев контакты теряются, время проходит, и мы никогда больше не встречаемся. Я наблюдал за узлами в течение нескольких минут после ухода Сью и не особо задумывался о дальнейших встречах.

Позже в тот день, когда моя семья решала головоломки, смотрела игры в шары и перекусывала жизнью, в дверь постучали. Там стояла рыжеволосая девушка лет двадцати с небольшим.

«Привет… доктор.Лэнхэм? Я Энди. Энди Джонсон. Вы встретили мою мать сегодня на пляже и сказали, что там есть Red Knots. Она сказала мне, что ты сказал, что ничего страшного, если я заеду.

Он был уверен в себе и прямолинеен. Энди вошел в дом и в мою жизнь, незнакомец, которого я только что встретил, но чьей матери я почему-то достаточно доверял, чтобы дать открытое приглашение. Мы немного поговорили о узлах, и Энди подтвердил свои орнитологические устремления. Будучи молодым студентом Корнельского университета, он знал то, что может знать только опытный орнитолог.

«Да, эти птицы, вероятно, прилетают с берега Дево», — сказал он. «Это прямо у берега, где были вы и моя мама. Готов поспорить, что они будут бегать туда и сюда ».

Теперь я знал о банке Дево, относительно крошечной полосе земли, которая имела большое значение для разведения куликов и морских птиц. Но во время моего пребывания на Сибруке посреди всего ухоженного, я не думал, что этот остров дикой дикой природы находится так близко, чтобы разделить со мной своих птиц.Я рассказал Энди о своих мечтах о Корнелльском человеке-птице в детстве и о том, как я завидовал его возможности учиться в мекке американской орнитологии. Мы пытались назначить время для птиц, но наши расписания не совпадали. Мы обменялись номерами и обещали восстановить связь. У меня было много таких встреч с незнакомцами над птицами, и я причислял эту встречу к списку приятных необычных встреч.

Whimbrels, летающие на Deveaux Bank. Фото Энди Джонсона.

Сидя в своем университетском офисе весной 2019 года, через пять лет после той зимней недели в Сибруке, я не удивляюсь вероятности случайных встреч, а пытаюсь остановить поток электронной почты с криками «ОТВЕТИ!» и прокрастинация наступает в начале семестра.Я просматриваю все сообщения, кроме самых угрожающих, но есть одно настолько соблазнительное, что я не могу его отпустить. Я даже сначала прокручиваю его, намереваясь оставить его для надлежащего подробного ответа позже, когда я нахожусь на грани ошеломления. Это постоянная сортировка, но тема — «Интервью с Whimbrel» — вызвала меня. Среди всего, в чем я был, я открыл его.

Уимбрелы, коренастые кроншнепы, которых я знаю лучше всего со времени пребывания на острове Эдисто в заповеднике дикой природы Ботани-Бэй, были достойны паузы.Там, у моей виртуальной двери с Уимбрелом в качестве приманки, стоял Энди Джонсон, корнеллский птичий парень с Сибрук-Айленда, взрослый, а теперь продюсер мультимедийных материалов Корнельской лаборатории орнитологии. Его электронная почта гласила:

Уважаемый Дрю. Это чудесная история на вашем заднем дворе, но пока она все еще остается в секрете. Мы планируем приехать в Южную Каролину в конце апреля и в мае, чтобы снова сниматься в Дево, но также пытаемся втиснуться в поездку в течение первой недели марта (очевидно, быстро приближающегося!), Чтобы заранее записать несколько интервью…

Новый поселок Уимбрелов? На Дево? То, что любое место обещает стать убежищем для стольких птиц, которым угрожает опасность, было чудом.То, что он находился на запятой морской почвы, дававшей Уимбрелу возможность остановиться всего в нескольких милях к югу от Чарльстона, и на закаленных краях столь бурного развития, было почти невероятным. Не уверен, что я когда-либо представлял себе, куда делась дюжина или около того Уимбрелов, которых я когда-либо видел во время любой поездки на побережье, когда они вылетали из моего бинокля. Но то, что небольшая песчаная коса была убежищем для любимой птицы, было достаточно круто, и это не так уж удивительно, учитывая важную роль Дево как заповедника куликов и морских птиц.Я знал Фелисию Сандерс как героя по охране птиц из Южной Каролины, биолога из штата ДНР, охраняющего места по всему побережью штата Пальметто. «Было бы весело поговорить с ее открытием», — подумал я. После нескольких звонков и назначенной даты его приезда в мой офис в Департаменте лесного хозяйства и охраны окружающей среды Клемсона предстоящая встреча Энди Джонсона Уимбреля снова вошла в мой список дел. У меня действительно не было времени на прихоти или еще на какие-то уимбрелы, по крайней мере, я так думал.

Но Энди не забыл. Через несколько недель он снова был у моей двери. На этот раз во плоти. Я все еще был отвлечен работой, но было что-то в настойчивой приятной настойчивости Энди, что меня успокоило. Мы повторили нашу первую встречу о том, как быстро пролетело время. Там, где я познакомился с матерью Энди и прикинул, что Красные Узлы были основой того, что должно было быть раскрыто.

«Я думаю, что, возможно, мы нашли, — обнаружила Фелиция Сандерс, — самый большой поселок Уимбрелов на Восточном побережье, возможно, в Нижнем 48.Она была на Дево, и однажды ночью ее поймали во время прилива, и все эти птицы начали прилетать. Тысячи их ».

Энди был в восторге. Я видел это в его глазах. Слышал в размеренном волнении. Я сидел и слушал, все меньше заботясь о том, что мне нужно было сделать, кивая, улыбаясь; счастлив быть «в курсе» того, чем я хотел заниматься.

«Может, лучше ему показать?» — сказал Джонатан, его партнер по съемкам. Энди согласился и открыл файл с флэшки на большом экране моего настольного компьютера.То, что он сказал мне в нескольких словах, развернулось в залитом золотом свете высокой четкости. Я прищурился в экран; моя голова подпиралась руками. Прямо там, на моем столе, в одном кадре видео было больше Whimbrels, чем я видел за всю свою жизнь. Были кадры сотен стай. Потом тысячи. Уимбрелы летали на фоне заходящего солнца, то и дело появлялись и исчезали на хорошо оформленных снимках болота. Уимбрелы ходили по засыпанному прибой песку. Я не мог их всех сосчитать. Я не мог сказать больше, чем слово или два, когда передо мной хлынули десятки тысяч птиц.Я улыбнулся, и тут на меня навернулись слезы.

«Это на Дево?» Я спросил.

«Ага, банк Дево», — сказал Энди.

Я споткнулся о неверие, затем нашел радость. Но я все еще не мог подобрать слов. Так что, я полагаю, это было идеальное время для Энди, чтобы начать интервью со мной. Нет, я не был там для открытия, но Энди знал мои связи с Нижней страной, ее горько-сладкую историю и то, как птицы связывают все это воедино — как Боболинки с рисовой культурой, Черные люди с Черными рельсами и Черными утками.

«Энди хотел, чтобы я сам увидел спектакль…. Я сказал «да» по прихоти «.

Я старался изо всех сил говорить о том, что я видел виртуально, благодарен за возможность высказаться от имени конвергенции между обильной дикостью, столь близкой к расцвету Чарльстона, и тем, что я назвал «Ближайшим далеким». Я все чувствовал, как круг сразу смыкается и расширяется. Случайные встречи. Время. Пересечения вероятностей и возможностей. Ничего из этого не планировалось, но теперь планирование требовалось.

Энди хотел, чтобы я сам увидел это зрелище наступающей весной 2020 года. Прошло шесть лет с момента нашего первого подключения к Сибруку, и с тех пор разрывов больше, чем подключений. Это не имело значения. Нас связывало что-то более глубокое. Не имея представления о том, какой еще график я мог бы перешагнуть, я сказал «да» по прихоти.

Пандемониум не строит планов. Он сокрушает их и действует по наихудшей прихоти. Разрушение и смерть — его визитные карточки.К марту 2020 года мир почувствовал себя расколотым и постоянно раскалывающимся из-за совокупного стресса пандемии, расовой несправедливости и политических потрясений. Мой задний двор в северной части штата был одним из немногих мест, где я чувствовал себя в некоторой степени целостным. Это стало убежищем от неизменно плохих новостей.

Визит в Дево провалился, как и почти любой другой план. Имея карантин и время дома, я ждал прибытия первой волны неотропических мигрантов. Я наполнил кормушки в ожидании розогрудых клювов и внимательно следил за тем, что проплывало через три четверти акра.С каждым днем ​​список видов пополнялся стрижами, певчими камнями, дубоклювами, виреями и дроздами, перемещая свой тропический мир на север. Я поглотил каждую птицу, которую мог видеть или слышать. Это было далекое соседство. Пришло лето, и селекционеры поселились. Затем миграционный цикл изменился, и в середине октября после полудня прошел прохладный дождь, который принес с собой небольшие выпадения певчих птиц, виреонов и дроздов, сменявших друг друга на перезрелые пурпурные плоды и все насекомые, обитавшие в них. покебровый куст. Это был подарок, принесенный капризным ветром.Дикость по прихоти погоды. Хотя те первые дни чумы научили меня ценить приближающихся птиц, я все еще задавался вопросом, чего мне не хватало в далеких местах, которые я привык посещать.

Когда с приближающейся осенью птицы повернули на юг, я тоже. Скинув значительную сумму невозвратных денег в аренду на время отпуска Edisto, я перенес время с августа на осень. Мы совершили размеренный побег и поместили себя в карантин на две недели с достаточным количеством провизии, чтобы насытиться и быть в безопасности.Однако моего облегчения не было внутри. Я гулял по пляжу и почти ежедневно ездил в Ботанический залив. Я всегда ценил социально далекое время восхода солнца где угодно, но в ботанике оно того стоит. Это одно из самых диких мест, которые я знаю, с просторами солончака, перемежающимися с илистыми отмелями и окруженными рощами приморского леса. Открытый илистый грунт кишит десятками тысяч маленьких крабов-скрипачей, каждый из которых рыскает между одной норой и другой. Устрицы слышно «хлопают», когда солоноватая вода приливает и отливает.Спартина дрожит от легчайшего ветерка, и в октябре есть образцы золотарника и астры, которые всплывают желтым, белым и пурпурным на фоне небесно-голубого, болотно-зеленого и грязно-серо-коричневого холста.

Я большую часть времени один нахожусь в этих набегах на погребальный пляж, крупный песчаный полумесяц, переходящий в Атлантический океан, где мертвые громады задушенных морской солью деревьев усеивают береговую линию. Пляж является излюбленным местом гнездования морских черепах. Посетители-люди, которым запрещено снимать с пляжа многочисленные раковины моллюсков, вешают их на мертвые деревья, привязывая их к бугоркам и шипам, как если бы они требовали не подлежащих возврату.Прогулка в четверть мили от парковки — это не только путь к месту назначения, но и медитация. Большая белая цапля и трехцветная цапля надежно позируют для снимков. Летом и ранней осенью гамаки служат замком для раскрашенных овсянок. Пеликаны и королевские крачки распространены как малиновки. Все это птицы, которых я уверенно вижу здесь, но знаю, что могу найти где-нибудь еще. Однако в илистых равнинах обычно есть что-то уникальное — Уимбрел.

Я увижу не больше нескольких птиц, ходящих с толстыми ногами и полосатыми головами, отбирающих крабов-скрипачей, как восьминогую закуску.Когда-либо настороженный, один или двое, кажется, всегда вскидывают голову в поисках опасности. Иногда я ловлю небольшую стаю, приближающуюся с востока, их длинные шеи переходят в изящно изогнутые клювы. Они целеустремленные и сильные летчики. Их крики, когда они пролетают над головой, звучат дикостью, и я забываю, где я.

Неважно, сколько раз я вижу Уимбреля; Я останавливаюсь и задерживаюсь с ними. Я знаю, что их мир простирается от Арктики ниже экватора. Я представляю их гнездящимися в присутствии полярных сов и белых медведей.Я представляю, как они уворачиваются от сапсанов во время миграции и делят мелководье с фламинго цвета восхода солнца в какой-нибудь карибской заводи. Я вижу их, и меня сразу же отбрасывает назад к орнитологическим основам моего третьего класса и специальному выпуску ABC под названием «Последний из кроншнепов», анимационной интерпретации классического произведения Фреда Бодсворта об эскимосских кроншнепах, которое превратилось в одну одинокую птицу. Этот мультфильм щелкнул во мне выключателем, который никогда не выключался. Те немногие Whimbrels, которых я вижу сейчас, я не хочу быть последним, кого я вижу — предметом какого-то печального документального фильма о вымирании.Я делаю снимки так, как будто моя фотография «наведи и снимай» может увеличить их количество. Я чувствую связь со всеми птицами, как можно чувствовать связь со святыми существами. Если есть какая-то шкала обожания, которую можно измерить, то кулики в силу их странствий по всему миру и привязанности к постоянным эфемерным прибрежным окрестностям находятся на вершине шкалы обожания. Среди книги Питера Маттиссена Wind Birds кроншнепы занимают особое место во мне. Я наблюдал за октябрьскими птицами, зная, что они отстают, как красные узлы, которых я видел много лет назад в Сибруке.Я поглощал их, пока что-то их не подняло, и они не полетели в сторону моря. В тот момент я понятия не имел, что птицы намекают на грядущее.

Когда Edisto Whimbrels растворились в непрекращающейся суматохе 2020 года, я по большей части отпустил Дево. Мы скатились в 2021 год с возрожденными надеждами на лучшее, чем национальная тревога, вызванная предыдущим годом. Прошло несколько месяцев после того, как Энди попросил меня, и я сидел на заднем дворе (снова), счастливо вакцинированный, но пытаясь понять, как может выглядеть повторное вхождение. Перелётные птицы изменили свои маршруты.Мы с Энди лучше старались поддерживать связь с тех пор, как снова встретились в моем офисе, но пандемия сделала все неопределенным. Ап перестал участвовать в личных встречах за пределами вакцинированной семейной капсулы, но оптимизм Энди никогда не угасал. И в электронном письме от Энди — еще одно сообщение, которое я не мог проигнорировать — новая дата для экспедиции в Дево. Это должно было быть 28 апреля, полнолуние и соответствующий прилив, который сконцентрирует птиц на возвышенности: команда Фелисии Сандерс поймает и пометит птиц, а Энди снимет спектакль.Я возобновил усилия, но чувствовал себя при этом странно. Прошлый год лишил меня большой импульсивности. Прихоти не хватало.

Deveaux Bank с воздуха. Фото Энди Джонсона.

В день путешествия в Чарльстон я поздно стартовал, неправильно понял критическую природу времени прилива и отплытия лодки. Я пытался упросить меня, когда ситуация казалась слишком запутанной, но Энди умолял меня присутствовать. Обещал, что оно того стоит.Каким-то образом я добрался из северо-западного угла Южной Каролины до Чарльстона в рекордно короткие сроки, двигаясь в основном проселочными дорогами и даже попав в пробку в час пик в Чарльстоне. Но когда я добрался до пристани в Черри-Пойнт в Вадмалоу, мое время было идеальным. Это было похоже на подготовку небольшого отряда вторжения к битве, где каждому участнику была поручена своя, но важная роль. Кроме меня. Я привык говорить о полевой орнитологии, будучи главным исследователем, советником, учителем и руководителем тура на протяжении почти 30 лет работы с птицами.Но впервые за очень долгое время я был просто «парнем» в пути.

Все представились. Молодой профессор орнитологии. Его партнерша, маммолог. Биолог Manomet, три специалиста DNR, Фелисия Сандерс и Майна Хэндмейкер — аспирантка Университета Южной Каролины. Этот проект превратил открытие в полномасштабное научное начинание, достойное грантов и внимания со стороны авторитетной прессы, включая CBS News и The New York Times .Вскоре за мной приехала Фелиция, и мы приветствовали друг друга как старые друзья. Я давно знаю Фелицию и ее работы. Она была аспирантом и выполняла работу с красным дятлом под руководством моего приятеля по охоте и бывшего координатора RCW по восстановлению Ральфа Коста, когда я был новичком доцентом. Добрая, всегда улыбающаяся, но очень умная и энергичная в поле, ее трудовая этика легендарна. Мы стукнулись кулаками, и после нескольких разговоров о том, кто в какую лодку сядет, я вошел в 17-футовый Boston Whaler Фелиции, сложил свое снаряжение и отдал свою жизнь в руки женщины, которая создала, пожалуй, самого значительного кулиса. открытие за десятилетия.

Вода реки Эдисто вскоре развернулась за лодками. Я повернул козырек козырька назад и держался. Это был один из тех прекрасных весенних дней, когда голубое небо кажется более голубым. Несколько клочков белых облаков, словно вата, тянулись по вечернему потолку. Я достал свой телефон и снял Facebook Live, желая, чтобы люди увидели, что жизнь каким-то образом может продолжаться даже среди всего того плохого, что произошло. Бурые пеликаны плыли по следам, пока наименьшие крачки парили над невидимой добычей.Мы прошли мимо той же элитной недвижимости в Сибруке, где это путешествие началось много лет назад при случайной встрече. Впереди нашей эскадры из трех лодок стоял низкий купол песчано-коричневого цвета, зажатый между синим сверху и солоноватой водой в пятнах чая. Прямо над всем этим небо заполнило облако чаек, крачек, скиммеров и виллетов. Все плохое в мире внезапно оказалось где-то еще. Когда Фелиция сбавила обороты, мне в уши наполнились резкие крики всех этих птиц. Мой нос заполнил запах их гнездовой индустрии.Все это наполнило мое сердце.

Deveaux Bank — не самое захватывающее место с точки зрения диких мест. Барьерный пляж в форме подковы, который иногда исчезает по прихоти какого-нибудь шторма, мало что указывает на его важность, кроме птиц, кипящих над ним. По всей вероятности, капризы погоды и воды будут исчезать чаще, чем Дево, по мере повышения уровня моря. Я осознал его важность через эти линзы, но ничто не подготовило меня к какофонии звуков, теперь поднимающихся в неразборчивом шуме из низких дюн и кустарников.Сочетание визгов, визгов, визгов, хрюканья, бульканья и маниакального смеха чайки было потусторонним. Это была птицефабрика, и я не мог осознать масштаб всего этого.

Я на мгновение остановился, чтобы поправить сумку, и сделал пару фотографий с телефона. «Это что-то еще, не так ли? Вы здесь впервые? » кто-то сказал мне. Я потерял из виду имена, пытаясь выбраться на остров. Не обращая внимания на шум, я пытался передать чистый трепет и радость от пребывания там.Слова не работали. Улыбки сделали. Я помню, кто был за солнцезащитными очками с кремом от загара на лице и недоверчиво улыбался мне. Мы двинулись дальше.

Мы еще не видели ни одного Whimbrel, но я уже был поражен. Куда деваться от насыщения преодолением или пресыщения перед основным блюдом? Это было мое затруднительное положение, и мы не пробыли там час. После нашего перехода на четверть мили Фелиция, Майна и другие исследователи и техники начали собираться, чтобы строить планы на вечер.Их основной целью было поймать Уимбреля и пометить их ножными повязками и GPS-локаторами, чтобы получить некоторое представление о том, как птицы могут перемещаться вокруг Дево в то время, когда они там не устраиваются на ночевку. Команда ходила взад и вперед по пляжу, осматривая участки, густо изрытые следами Уимбреля, которые мне казались почти миниатюрными гравюрами Дикой Турции. Фелиция взяла перо и определила его как визитную карточку Уимбрел. Она очень хотела найти место для размещения пушечных сетей, предназначенных для полета над птицами и безопасной их защиты для захвата и мечения.Она вызвала квартет из своей команды, чтобы осмотреть место, которое, должно быть, было в центре Уимбрела прошлой ночью. Песок был еще гуще со следами.

Майна взяла что-то похожее на свиную шкурку и рассказала еще одну невероятную историю о Whimbrels, изрыгающих слизистую оболочку желудка, которую она теперь показала нам, чтобы мы увидели.99% орнитологов не обратили бы внимания на безобидный осколок сушеной плоти, но здесь, где Whimbrels захватили пространство разума и сердца горстки глубоко преданных своему делу людей, это было чудо. Пока мы восхищались сокровищами изрыгнутой кишки, заполненной останками крошечных крабов и кусочками раковины моллюсков, Фелиция стояла на коленях на земле, уткнувшись щекой в ​​песок.

«Это определенно похоже на звезду», — сказала она. «Что вы думаете?»

Фелиция говорила авторитетно, но всегда относилась к этому с демократическим почтением.Экипаж кивнул и тщательно очистил песок от корней и стеблей травы, которые могли изменить полет ракетной сети. «Не могу быть слишком осторожной», — сказала она.

Как будто они готовились поймать последнюю птицу почти исчезнувшего вида. И в некотором смысле это мнение было оправданным. Уимбрелы и другие кроншнепы стремительно сокращаются. Популяции Whimbrels по существу сокращаются вдвое десятилетие за десятилетием. Наступала темнота, и вместе с ней быстро нарастал прилив. Я предоставил экспертам работу и удалился в такое место, где меньше шансов напугать прибывающих птиц.Я чувствовал себя беспомощным, чтобы просто смотреть.

Я был в соседнем месте, чувствуя себя очень далеко. Я был в перуанских тропических лесах Амазонки и в травяном вельде Ботсваны. Я был за Полярным кругом и в травяном море Эверглейдс. Но никогда я не чувствовал такой связи с дикостью дома, в Южной Каролине. Когда я размышлял о своей судьбе, а шум и ярость тысяч гнездящихся птиц с наступлением ночи стихли до буйного, начали появляться первые стаи Уимбрелов. Мы все спокойно наблюдали, как 10 или 30 птиц летели свободными узлами, чтобы приземлиться на открытые равнины на дальней стороне островного пространства длиной в милю.Несколько Уимбрелов подошли близко раньше, но теперь казалось, что переключатель был включен, чтобы полностью открыть кран. Десятки стаи превратились в стаи сотен. Узлы росли и распутывались в мотки птиц, растянутые в вечернее время. Я хотел встать и указать — может быть, выкрикнул недоверчивость поступающих чисел — но мама была оперативным словом. Сотни продолжали приходить, и вместе с ними прилив поднялся в нескольких дюймах от моего места для сидения. Осталось немного суши, кроме того, на что Фелиция искоса раньше смотрела.Она была права насчет этого и открытия Уимбрела, в которое поначалу никто не хотел верить, кроме Энди.

Через несколько минут после захода солнца на востоке показалась красная полоска. Когда он взошел, полная луна, которая должна была быть розовой, отливала почти неописуемо красным. Уимбрелы продолжали приближаться. Теперь на поверхность только что восходящей луны поднимались тысячи стай. Энди, снимающий камеру, не мог поверить в свою удачу. Сначала я попробовал делать снимки с телефона, а затем с небольшой удачи на камеру.Один из техников ДНР, сидевший рядом со мной, протянул: «Просто смотрите глазами».

Это был лучший совет. Кто-то сказал, что они насчитали более 7000 птиц на дальнем конце острова. Мы подтвердили «тысячи» с того места, где сидели и смотрели. А Уимбрелы продолжали приближаться. Фелиция и команда отступили перед приливом, упуская любой шанс поймать птиц в ту ночь, поскольку углубление воды испортило бы установки, и опасность причинения вреда при любой поимке была слишком велика.Мы собрали оборудование и направились обратно к лодкам. Мы пробыли на Дево больше шести часов, но я потерял всякий счет времени, кроме тьмы, света и волнения моря. Когда мы ехали обратно в Черри-Пойнт, Фелиция заглушила двигатель, чтобы остальные догнали.

«Слышишь?» — сказала она, указывая на остров. «Это Уимбрел там, на отмели!» И как раз тогда характерный птичий крик pipippipppi повернул всех нас к правому борту.

«Боже мой, они все еще идут!» она сказала.

За всю свою работу — долгие часы поиска, потерю времени и удачу на приливе, — несмотря на все, что она открыла, она узнала больше. Мы едва могли видеть Уимбрелов, но слышали, что, должно быть, прилетела еще одна огромная стая. Всех наступило изнеможение, но потом птицы поддержали нас после позднего часа.

Вернувшись на причал, я поблагодарил все, что мог, прежде чем снова сесть в пикап и отправиться в отель. Я пару раз останавливался на проселочных дорогах Вадмалоу, чтобы записать что-нибудь, чтобы запечатлеть то, что только что произошло.Трудно было подобрать слов.

Я прошел путь от мальчика, желающего, чтобы эскимосские кроншнепы не были изгнаны, до статуса Gone Bird , чтобы стать орнитологом, работающим от имени сохранения. Но за 30 лет моей работы в этой области не было ничего близкого к этой счастливой случайности. Случайная встреча с незнакомцем, которая за шесть лет переросла в другие встречи с незнакомцами, приверженными делу, число которых увеличилось от нескольких до нескольких десятков тысяч. Эта причина — сбитая с толку года неразберихи, затем снова связанная с посещением, которое почти не произошло в близлежащее далекое место, которое я думал, что знаю, но на самом деле не знал — так сильно исказила мое представление о том, что я считал дикостью или какова могла быть моя реакция на это, что я не раз подвергал сомнению реальность.

С птицами и растущими идеями о том, что такое дикость на самом деле, я смешал мысли о месте, столь эфемерно диком, что оно, вероятно, не было испорчено призраками порабощения, коснувшимися почти каждого квадратного фута земли Лоукантри. Это была невероятная цепочка событий, с которой мне каким-то образом удалось обнаружить, что я связан — или был связан — чем-то, не поддающимся объяснению.

Почти вернувшись в отель и сплю, меня поразил четырехбуквенный код, который мы, орнитологи, использовали для обозначения каприза — WHIM.

Дрю Лэнхэм, доктор философии, является специалистом по охране природы и культурным орнитологом в Университете Клемсона. Он всю жизнь занимается наблюдением за птицами и автором отмеченных наградами мемуаров «Родина — Воспоминания о любви цветного человека к природе» (Milkweed, 2016, Tantor Audio, 2019) и Sparrow Envy — Field Guide to Birds and Lesser Beasts (Hub City, 2021). .

Прихоть превращается в проект: Mason Seniors воссоздают культовые фотографии афроамериканцев

Базз Макклейн

Шаэр Хокинс фотографирует друзей, чтобы воссоздать исторические фотографии, а Тианна Винн руководит ими.Фото Эвана Кэнтуэлла / Creative Services / Университет Джорджа Мейсона

Тианна Винн говорит, что не понимает, как возникла эта идея. «Честно говоря, не знаю, — говорит она. «Думаю, я смотрел фотографии известных людей, и потом это пришло мне в голову. Это казалось хорошей идеей ».

Винн и ее старший товарищ Ша’Эр Хокинс искали творческий способ отметить Месяц афроамериканской истории. Идея, которую предложила Винн, заключалась в воссоздании культовых фотографий прославленных афроамериканских героев прошлого.«И как только мы начали, это просто проявилось во всем этом проекте», — говорит Винн.

Винн и Хокинс рассматривают только что сделанный ею портрет. Фото Эвана Кэнтуэлла / Creative Services / Университет Джорджа Мейсона

Специалисты по связям с общественностью Университета Джорджа Мейсона исследовали Google в поисках изображений «тех, кто не получил такого большого признания во время Месяца черной истории, но, как вы знаете, они сделали много замечательных вещей», — говорит Хокинс. Их придумали актриса Дороти Дэндридж, певец Марвин Гэй, сценаристы Лэнгстон Хьюз и Элис Уокер, актерская пара Оззи Дэвис и Руби Ди, сидячие герои Четверки Гринсборо и другие.Благодаря работе Хокинса координатором коммуникационных проектов для Student Media, они обеспечили использование небольшой фотостудии в Хабе (Здание студенческого союза II).

Проект не был связан с классом, и академический кредит не использовался. Снимки делали за свой счет. «Просто мы с Тианной делали то, что нам нравится», — говорит Хокинс.

Пара намеревалась сфотографировать своих знакомых учеников, разработать грим, найти костюмы, одеть декорации, улучшить освещение и сделать снимки, посвященные их предметам.В результате получаются элегантные, изысканные и удивительно эффективные воссоздания.

Винн, которая познакомилась с Хокинсом на первом курсе, руководила сеансами, а Хокинс делал снимки и редактировал фотографии (за исключением «Четверки Гринсборо», которую снимала Винн). «Я изучаю [оригинальную] фотографию», — говорит Винн. «Но сначала я должен сам имитировать позу, а затем попытаться переместить человека в нее. Это намного сложнее, чем может показаться ». Оба используют методы освещения, которые они изучили в COMM 157 Video Workshop, вводном курсе использования видеооборудования и программного обеспечения для создания желаемых эффектов.

И что теперь? Винн говорит, что они расширяют проект до марта, Месяца женщин в истории. «Нам очень нравится заниматься этим проектом, поэтому мы собираемся его расширить, но мы хотим, чтобы он имел глобальный [подход]. Мы хотим признать то, что сделали женщины в других странах ».

«Многие люди по-прежнему хотят участвовать в этом проекте», — добавляет Хокинс. «Иногда люди связываются с нами, говоря, что хотят кем-то быть».

Хокинс говорит, что есть надежда на выставку в галерее, где-нибудь когда-нибудь, но «в остальном они просто заходят на мой веб-сайт и сидят на наших жестких дисках.”

Как фотография, сделанная по прихоти, превратилась в нашу обложку на Бридж-авеню

Я никогда не был визуальным репортером.

Мой мозг-репортер мыслит идеями — ирониями, противоречиями, темами, тенденциями — а не образами.Но с тех пор, как я начал ехать домой на велосипеде с работы с сумкой для фотоаппарата
на плечах, я пытался это изменить. Я увижу что-нибудь странное или причудливое или просто красивый , остановлюсь и сделаю снимок.

Во многих районах я никогда не нахожу причины останавливаться. Один участок пригорода редко отличается от другого.

Это не тот случай в Западном Центре, где уникальные и замечательные есть абсолютно везде. В прошлом месяце по дороге домой я сделал снимок Бридж-авеню:

Дэниел Уолтерс фото

Мост-авеню в августе.Слева находится заброшенный дом в Западном Центре, а справа вырастают новые лофты Kendall Yards Solo Lofts.

И как только я начал составлять базовые отчеты — разговаривать с соседями, сидящими на их подъездах, составлять электронную таблицу из данных оценщика округа, посещать мероприятия и собрания и запрашивать записи — эта история становилась все более увлекательной.От интересного фото к новостному сюжету и к обложке.

Я нашел дом, принадлежащий финансовому директору города Спокан Гэвину Кули, и узнал, что он пустовал восемь лет, поскольку он ждал подходящего момента, чтобы реинвестировать или продать собственность.

Я разговаривал с агентом по продаже недвижимости Джакси Боттлер, которая купила дом на западной и центральной стороне моста в точный день , когда рынок жилья рухнул еще в 2007 году. Она сказала, когда она выставила его на рынок в этом году: «НЕПОСРЕДСТВЕННО через улица от Кендалл Ярдс! » реклама Craigslist хвасталась — ее завалили предложениями.Она сдала его в аренду в тот же день и теперь могла брать 935 долларов в месяц, что более чем вдвое больше, чем 450 долларов, которые она раньше снимала в 2008 году.

Я иду по улице и вижу маленькую девочку, которая живет с мамой и ней тетя, ее братья, сестры и двоюродные братья на мосту протягивают мне верхушку желтого цветка — здесь нет страха перед незнакомцами. Я благодарю ее и торжественно кладу его в сумку для фотоаппарата.

14-летний ребенок по имени Джордан МакБрайд, который живет в коричневом дуплексе на западной центральной стороне моста, спрашивает меня — мягко и вежливо — не нужно ли мне поработать во дворе.Он говорит, что готов косить, поливать или грабить. Он говорит, что надеется собрать деньги, чтобы купить больше школьной одежды. С сорняками, растущими более чем в нескольких ярдах поблизости, возможностей для ландшафтного дизайна предостаточно.

«Однако у большинства из них не так много денег», — говорит Макбрайд о Бридж-авеню. «Это зависит от того, в какое время месяца». Он говорит, что обычно он добивается большего успеха на западной окраине Западного Централа, где дома находятся немного выше.

Он прожил на этой улице 10 лет и вырос, наблюдая за строительством Кендалл Ярдс.Когда он смотрит через улицу на дома Кендалл-Ярдс, он видит вдохновения.

«Ух ты», — говорит он, думал он, как дома, когда они строились. «Я хочу быть архитектором, поэтому …»

Я разговариваю с Миком Эйкином, который стоит перед домом с бездомными кошками и сломанными ступенями. Он сказал, что там живет его брат, что у него рак простаты, и что он больше не в порядке.

Акин называет кондоминиумы Solo Loft «большими гигантскими чудовищами».И несмотря на то, что полиция настаивает на том, что местоположение не влияет на то, расследуют ли полицейские преступление, Акин чувствует, что на Мосту действуют двойные стандарты.

«Когда они звонят из Кендалл Ярдс, полицейские будут здесь через минуту», — говорит Акин. «Но когда ты позвонишь отсюда … они скажут:« Мы очень заняты, нам очень жаль, мы попробуем кого-нибудь туда послать ». Нет никаких гарантий ». Никто не снимает отпечатки пальцев. Никто не проходит ».

Я пытаюсь поговорить с пожилой женщиной, поливающей помидоры, растущие во дворе своего дома.Она качает головой и говорит: « русских». Я отвечаю: « spasiba » — «спасибо» по-русски — и она лучезарно улыбается и пытается поговорить на своем родном языке. (К сожалению, на этом мой русский словарный запас заканчивается.) Ее дом — один из четырех домов Habitat for Humanity на мосту, проданных домовладельцам с низкими доходами десять лет назад.

Я разговариваю с давними жителями, такими как Кэрол Эллсуорт, которая на мгновение отвлекается от обрезки сливового дерева, чтобы рассказать о том, как снизилась преступность в этом районе.

Я разговариваю с местной легендой Беа Лакафф. Путь к ее дому почти полностью поглощен ее густым зеленым садом, окружающим ее забор. Она говорит о том, как ее волновало, что Кендалл Ярдс слишком резок для печенья, но больше всего ей нравятся таунхаусы через улицу от нее.

Тем не менее, она признает, что не была бы счастлива, если бы жила в нескольких кварталах к западу, где дома на мосту выходили на трехэтажные Solo Lofts вместо двухэтажных таунхаусов.

«Они слишком высокие. Я не видел неба. Я не мог видеть, что через реку. Мой горизонт был бы просто стеной, вместо того чтобы смотреть на реку. Если бы мне пришлось смотреть на прочную трехэтажную стену, которая бы затеняла улицу, я бы стал более сварливым », — говорит Лакофф. «Я бы сходил с ума».

Первый комментарий, когда я поделился своей первой фотографией в Facebook, tsk-tsked на западной центральной стороне Бридж-авеню.

«Люди, которым плевать на право, люди, которым нет, слева», — написал комментатор.«Гордость в лучшем случае пятнистая на левой стороне улицы».

Это заставило Тома Карауэя, профессора Уитворта и бывшего поэта-лауреата премии города Спокан, вскочить с ответом.

«Интересно. Я живу на левой стороне этой улицы», — написал Карауэй. «Я чувствую, что мне все равно, так что, может быть, не торопитесь с выводами?»

Каравэй переехал на Бридж с определенной целью. Он хотел быть частью построения сообщества.

«У нас было общественное пространство», — говорит Карауэй.«У нас есть квартира над гаражом, которую мы сдаем в аренду. Мы чувствовали себя так, словно хотели быть в центре событий».

В Западном Центре есть долгая история преднамеренных общественных построек такого типа.

Несколько домов на этой улице имеют «столбы мира» с надписью «Пусть мир восторжествует на Земле».

Это пережитки «христианского совместного проживания в общине», — говорит Карауэй.

Наша история на обложке в основном сосредоточена на огромных различиях на Бридж-авеню между сравнительно дорогими таунхаусами и кондоминиумами Kendall Yards на южной стороне и западно-центральными домами на северной стороне.

Но почти столько же разительных различий между домами на западной и центральной стороне, где есть завораживающее и яркое разнообразие.

Вот лишь несколько фотографий, которые я сделал во время репортажа, чтобы дать вам представление о далеких домах:

Дэниел Уолтерс фото

Дом Тома Карауэя на мосту.Обратите внимание на бесплатную библиотеку, в которой есть книги Джонатана Франзена и Тома Вулфа.

Дэниел Уолтерс фото

Скульптура паука взбирается на забор перед лужайкой на Бридж-авеню, заполненной причудливыми произведениями искусства.

Дэниел Уолтерс фото

Кукла лежит лицом вниз в грязи, разбросанная среди других игрушек на лужайке на Мосту.

Дэниел Уолтерс фото

Стул провозглашает свою любовь к Иисусу.

Дэниел Уолтерс фото

Курица бродит по двору дома на Бридж-авеню.

Дэниел Уолтерс фото

Этот дом, принадлежащий финансовому директору города Спокан, пустовал в течение многих лет.Он планирует продать его или отремонтировать в следующем году.

Дэниел Уолтерс фото

Такие заброшенные дома подрывают стоимость близлежащей собственности.Несмотря на наличие Кендалл Ярдс, этот дом потерял в цене 19 000 долларов за последний год, согласно оценке собственности.

Дэниел Уолтерс фото

В этом доме на Бридж-авеню ступеньки сломаны.Экзаменатор округа оценивает его как «очень плохое», что является самой низкой возможной классификацией.

Дэниел Уолтерс фото

Сад жительницы Бридж-авеню Беа Лакафф перекинулся через ее забор.Ее отношение к Кендалл Ярдс было в основном положительным.

Дэниел Уолтерс фото

Балки дома на Бридж-авеню окрашены ярко-желтой краской, что резко контрастирует с более приглушенными цветами на противоположной стороне улицы.

Дэниел Уолтерс фото

Фотограф Ник Фоллгер объясняет, как он позаимствовал дизайн Кендалл Ярдс, чтобы смешать старое и новое в своем реконструированном доме.

Дэниел Уолтерс фото

Соседка по Бридж-авеню Кэрол Эллсуорт предлагает бесплатные сливы со своего сливового дерева соседям во время Porchfest, музыкального фестиваля в сентябре, призванного объединить West Central и Kendall Yards.

Реконструированный дом соответствует темно-серым цветам Кендалл-Ярдс и использует «ксерокопирование», чтобы исключить необходимость поливать лужайку.

Фотография по прихоти — Южные свадьбы

Я занимаюсь гибридом пленочной и цифровой фотографии. Я стремлюсь создавать неподвижные изображения с такими же эмоциями, как и в реальной жизни. Я стараюсь рассказать уникальную и особенную историю каждой пары.

Где вы звоните домой: Лексингтон, Кентукки
То, что вы напишете домой своей маме около : Для меня большая честь опубликовать свою работу в различных местах, таких как Local Travel Channel, блог Southern Weddings Magazine, Kentucky Bride Журнал, блог Хейли Пейдж и многое другое.
Расположение / зона покрытия: Я фотографирую в Кентукки, Южной Каролине, Северной Каролине, Джорджии, и я готов путешествовать.
Как я попал на свадьбу: Фотография была моим хобби и сердцем с самого начала. Но только когда у меня женился друг, я понял, что это моя страсть. Меня это зацепило, и я не мог избавиться от того удивительного чувства, которое испытал, когда сфотографировал свою первую настоящую свадьбу. Реальность и красота, наполняющая день. Мое сердце было переполнено.
Что вам нравится в свадьбах на Юге? Все, от южного гостеприимства до красивых пейзажей, и я не могу не упомянуть сладкий чай!
Любимая часть свадебного дня? Я бы сказал, когда невеста впервые смотрит на своего отца.Я каждый раз сдерживаю слезы.
Лучший совет, который вы можете дать жениху и невесте? Наслаждайтесь каждым мгновением, которое только возможно! Найдите время в течение дня, чтобы все это осмыслить. Подождите друг для друга. Проведите день и наслаждайтесь им как можно больше. Получайте удовольствие, потому что это проходит быстро.
Место назначения мечты? Виргинские острова
Любимый южный город? Чарльстон, Южная Каролина
Ранняя пташка или сова? Early Bird
Любимый вкус пирога? Тыква
Любимая начинка для печенья? Соус

Винчестерский оперный театр Свадьба от On a Whim Photography

Календарь Бюро метеорологии включает дьявольскую пыль, мощные штормы и потрясающие огни.

Некоторые из самых впечатляющих погодных фотографий Австралии будут включены в календарь Бюро метеорологии на следующий год.

Ежегодно агентство выбирает 13 изображений на тему погоды для своего календаря, и лучшие выборы этого года были выбраны из 1400 записей.

Фотография на обложке — это изображение пыльного дьявола, сделанное фотографом Корал Стэнли-Джоблин возле Уим-Крик в районе Пилбара Западной Австралии.

В год сильных погодных явлений фотографы запечатлели всплеск с воздуха, сделанный в Нормантоне, Квинсленд, мощный удар молнии возле Форстера, Новый Южный Уэльс, и соляную пыльную бурю в Кати Тханда (озеро Эйр) в Южной Австралии.

Другие изображения включают массивную волну, потрясающие облачные образования в Квинсленде и инейный лед в альпийской Виктории.

Терпение окупается для фотографа из Вашингтона

Западно-австралийский фотограф Грэхем Келахер впервые фигурирует в календаре.

Его снимок северного сияния над озером Норринг возле Вагина занимает почетное место среди январских фотографий.

«С каждым десятым вы можете получить хороший снимок, [полярное сияние]», — говорит он.

«Мы пошли к озеру, настроились и ждали примерно до часу ночи … мы могли видеть призрачные белые линии в небе и могли видеть, как оно вспыхивает цветом на камере.

«Это редкость и уникальность, которую сложно достать, поэтому она делает ее еще более особенной».

Аврора также присутствует на другом снимке, сделанном Барри Беккером в метеорологическом офисе австралийской станции Дэвис в Антарктиде.

Календарь добавляет информацию о погоде

Старший метеоролог бюро Дин Наррмор говорит, что календарь дает возможность рассказать людям о разнообразии погоды в Австралии.

Г-н Наррмор говорит, что его любимое изображение из календаря следующего года — это гроза, сделанная Бет Райт возле Гимпи в Квинсленде.

Грозы Supercell — это сильные недолговечные штормы, которые могут длиться часами.

«Суперячейки — впечатляющее зрелище, но многие люди не осознают, насколько они опасны», — говорит он.

«Это принесло очень сильный ветер, проливные дожди, а в некоторых районах град размером с теннисный мяч.

» Вращающееся основание, которое вы видите на фотографии, ясно указывает на то, что ураган очень сильный и что потенциально опасные условия могут быть на подходе.»

Вестник Great Southern: местные новости в вашем почтовом ящике

ABC Great Southern доставит итоги недели, рассказы и фотографии каждый четверг. Зарегистрируйтесь здесь.

CEDAR RAPIDS — Дэйв Каприз вспомнил слова футбольного тренера Университета Миннесоты Пи Джей Флека.

Ралли «Ястребов» с победой из 5 сетов

нояб.1, 2021 16:59, Обновлено: 1 ноября 2021, 17:16

Товарищи по команде Анкени празднуют свою победу в четвертьфинальном матче волейбольного турнира штата IGHSAU между Анкени и Урбандейл в Alliant Energy PowerHouse в Сидар-Рапидс в понедельник, ноябрь.1 января 2021 года. Анкени выиграл 25-23, 23-25, 25-14, 25-22, 15-12. (Ребекка Миллер / The Gazette)

CEDAR RAPIDS — Дэйв Каприз вспомнил слова футбольного тренера Университета Миннесоты П.Дж. Флека.

После того, как Whims увидел, что его команда Ankeny отстает от соперника CIML Урбандейла 2-1 в четвертьфинальном матче по волейболу в классе 5A в Alliant Energy PowerHouse, у него было это сообщение между третьим и четвертым сетами.

«Эй, я говорил с ними о гребле на лодке», — сказал он.«Я сказал им, что им просто нужно продолжать грести, продолжать движение, и все изменится к лучшему. Мы знали, что все (Урбандале) собирались сделать, когда они получат мяч, мы прочитали его, мы заняли позицию и мы его копаем ».

Действующие чемпионы ответили. В каждом из последних двух сетов они добились значительных отрывов, а затем им пришлось сдерживать поздние атаки от J-Hawks. Результатом стала победа со счетами 25-23, 23-25, 14-25, 23-25, 15-12.

№ 3 Анкени (40-5) встретится с № 2 Плезант Вэлли через 10 а.м. полуфинал в среду. Урбандейл, который разделил два матча регулярного сезона с «Хокс», завершает карьеру со счетом 33–9.

в понедельник участвовали два лучших игрока штата — Ава Рейнольдс из Анкени и Лили Дикстра из Урбандейла. Ни один из фанатов не разочаровал. Рейнольдс, старший, который будет играть в следующем году в Денверском университете, закончил с 27 убийствами и 14 копаниями.

Дайкстра, юниор, отбил 30 убийств и сделал пять подач с тузом.

»Фотогалерея : Ankeny vs.Урбандале в государственном турнире по волейболу

Старшая либеро Анкени Лекси Стивенс, у которой было 19 раскопок, с большим уважением наблюдала за битвой между двумя нападающими.

«Лили Дикстра — такой великий игрок», — сказал Стивенс. «Я действительно счастлив, что мне удалось сыграть против нее, потому что она сделает лучше всех, кто идет против нее, потому что у нее так много хороших бросков.

«Очень весело видеть, как два великих игрока идут друг против друга.Ава такой сильный нападающий и отличный лидер. Было просто потрясающе наблюдать, как они идут друг за другом, убивают за убийством ».

Дикстра лидировал, а Урбандейл отреагировал на поражение в первом сете двумя впечатляющими сетами и повел 2: 1.

Стивенс сказал, что Ястребам просто нужно расслабиться после отставания.

«Нам просто нужно было не забыть повеселиться и помнить, что вы там со своими лучшими друзьями», — сказал Стивенс.«Мы через столько всего прошли вместе и не хотели, чтобы это закончилось».

Капризов сказал, что план в решающей партии был прост.

«Я просто разделил игру на пятиочковые, — сказал он. «Нам пришлось побить их до пяти, превзойти их до 10, а затем превзойти их до 15. К счастью, мы продержались и смогли это сделать».

Аовин Шредер добавила 19 убийств за нарушение Анкени. У Халли Уэллетт было 16 раскопок.

Для Урбандейла у Мередит Хьюс было 24 раскопок.

Твиттер